Месяц счастья. У нас был месяц счастья...
А потом он ушёл, растворился, словно его никогда и не было.
Душа и сердце ныли, все внутренности разрывались от боли.
Просыпаться было легко. Я открыла глаза и села в кровати, чувствуя себя бодрой. Г олову по-прежнему разрывали мысли, а в теле струилась энергия. Спала ли я вообще? Наверное, да...
Льюису Гилгуду
Гарсингтон I января грг 7
Портрет художника в молодые годы. Из писем Олдоса Хаксли
Худшее, мой дорогой Льюис, не преминуло случиться — впрочем, как и всегда. Марию безжалостно гонят во Флоренцию к ее отвратной мамаше1. Неминуемость расставания горька — когда же оно произойдет, станет еще горше. Знать бы, сколько оно • продлится. Неопределенность печальнее всего. Шесть месяцев, год, три года... сроки разлуки растут. Ждать и надеяться — ничего другого, как всегда, не остается. <...> Работы по-прежнему никакой. В Комитет вооружений опоздал на двенадцать часов. Итон меня не хочет2. Чартерха- ус3 морочит мне голову. Господи, спаси и сохрани! <...> Начинаю слабо верить, что к концу лета, а может, и раньше, война закончится. Как же радостна мысль о мире... О том счастливом времени, когда молодые вернутся отблагодарить стариков за поразительную христианскую силу духа, с какой они переносили страдания молодых. Перспектива мира — единственный луч света в беспросветном будущем. Надеюсь вскоре опять тебя увидеть.
Наташа шла по улице и счастливо улыбалась. Кому? Да всем. Вот этому мальчугану с соплями под носом, излишне крепко обнимающейся молодой паре, старику, сидящему на скамейке. И пускай он свободным от очков краем глаза подсматривает за её ножками.
Судя по письмам, свойственна Хаксли и противоречивость во взглядах, они меняются у него постоянно, причем нередко — на диаметрально противоположные. Первая мировая война воспринимается оксфордским студентом "безумием с обеих сторон". Что, впрочем, не мешает ему вскоре, в порыве патриотических чувств, воскликнуть: "Наше дело — раздавить гадину". Еще чуть позже он высказывает гипотезу, прямо скажем, довольно сомнительную. "Чем кровопролитнее сражения, тем быстрей кончится весь этот ужас", — "обнадеживает" он весной 1915 года скрипачку, приятельницу семьи Хаксли Джелли Д'Арани.
